Глава 7

Генерал ослабил привязной ремень, похлопал Билла по щекам, дабы привести в чувство, и лишь затем изрек:

— Лишь Господу под силу творить чудеса, да славится Он во веки веков! Сынок, это всего-навсего запись. Мы сделали ее утром, еще до начала операции.

Билл вновь попытался простереться ниц, и вновь ему помешал все тот же ремень. Кое-как обретя дыхание, которое пресеклось после рывка, он пробормотал:

— Сэр, на вас снизошла благодать! Милостью Ахура Мазды вам позволено заглянуть в будущее! Это чудо из чудес!

— Хорошо, сынок, пускай будет чудо. — Генерал, по всей видимости, решил не вдаваться далее в теологические тонкости: мол, переубеждать этакого олуха себе дороже. — Я завернул к тебе, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке, и проверить, готов ли ты к завтрашнему дню. Нас ожидают тяжкие испытания. Я рассчитываю на тебя.

Билл озадаченно уставился на Мудрозада, скосил глаза на экран и снова воззрился на генерала, а потом затряс головой.

— Но... но... Вы же только что сказали, что мы разбили противника в пух и прах!

Генерал на экране вновь пустился в объяснения по поводу того, как им с Императором жаль, что события развиваются столь нежелательным образом, и присовокупил — они надеются, что жертв не будет.

Однако тот Мудрозад, который присутствовал в кокпите Билла собственной персоной, говорил совсем о другом:

— Ты поработал на славу, Билл. Готов поспорить, ты потратил не все мои четвертаки, верно?

Билл с гордостью указал на две монеты на полке.

— Отлично. Обещаю, они у тебя не заржавеют. Ну а теперь ложись спать и постарайся выспаться. С утра все начнется по новой, и тебе потребуется свежая голова. По наc наверняка будут стрелять, но я уверен, что ты сумеешь защитить меня. Помни о великой чести, которую тебе оказали, не забывай о моих интересах, и все будет в порядке. Да, — прибавил генерал перед тем, как уйти, — ты награждаешься медалью. Обратись к машине, она выдаст твою награду.

На электронном дисплее разменного автомата замигали надписи: «Размен» и «Поощрение: 1 медаль». Билл нажал кнопку поощрения; тут же появилась иная строчка: «Опустить монету или залог». Выходит, у него на завтра останется всего один генеральский четвертак и волей-неволей придется скормить компьютеру свои монеты, добытые тяжким трудом в процессе тренировки? Впрочем, ни на что другое их все равно не употребить; к тому же, погибни он в завтрашнем бою, монеты вообще пропадут зазря. Тем не менее Билл несколько огорчился, ибо ему вовсе не хотелось платить Императору. Удивляться чему бы то ни было он уже перестал, но вот огорчиться не преминул — так, по ходу дела.

Что касается наград, Билл мог похвастаться парой медалек, которые болтались где-то среди вещей, а также правом носить драгоценный «Пурпурный дротик с туманностью Угольного мешка» (право правом, однако саму медаль он давным-давно куда-то задевал). По зрелом размышлении он все же решил, что дополнительное украшение на мундире отнюдь не помешает; скорее придаст ему привлекательности в глазах солдатских поклонниц — легендарных существ, о которых он много читал, но ни разу не встречал, что называется, вживую. Если такая встреча когда-нибудь да состоится, то чем больше будет у него на груди медалей, тем лучше. Билл со вздохом сунул в паз автомата предпоследний четвертак.

Машина свирепо зарычала, а затем разразилась жалобными стонами, от которых у Билла сладко заныло сердце: он вспомнил годы службы в свою бытность инструктором по строевой подготовке. Стоны перешли в глухой рев, который зародился глубоко во внутренностях автомата и медленно приблизился к распределителю. Что-то звякнуло, и на поддон вывалилась медаль.

Билл жадно схватил ее и принялся внимательно разглядывать. С одной стороны металлического овала был выбит профиль Императора, точь-в-точь такой же, как на монетах, разве что немного вытянутый по диагонали. На ребре просматривался имперский девиз: «In Hoс Seor Wences», причем буквы располагались под тем же самым весьма необычным углом, что и профиль. На обратной стороне, если присмотреться, можно было различить наполовину стершиеся очертания хижины, в которой, по традиции, рождались все до единого Императоры. Поверх изображения была вычеканена надпись: «Боевая медаль за участие в операции добрососедского принуждения», в конце которой, на месте точки, имелось крохотное сквозное отверстие.

Медаль при всем желании нельзя было причислить к разряду бесценных сокровищ. Она сильно смахивала на сувенирчик, который Билл смастерил как-то на карнавале из монетки в сто кредиток. Интересно, тот еще сохранился? Если да, его можно было бы носить вместе с медалькой; на пару они произведут куда более благоприятное впечатление. Вряд ли кому взбредет на ум ломать глаза, чтобы прочесть надпись на сувенире, которая гласила: «Я пережил ярмарку удобрений на Фигеринадоне-2».

Ну да ладно; по всей вероятности, он навсегда распрощался со своими пожитками, в том числе с рундуком, в котором хранил стопы. Чтобы возвратиться в лагерь, необходимо, во-первых, уцелеть в сражении, а во-вторых — не попасть под трибунал за то, что остался в живых, выполняя самоубийственную миссию; вдобавок он ведь нарушил приказ непосредственного начальника. Так что, к сожалению, безопаснее всего не рыпаться и посиживать себе в стрелковой башенке «Мира на небеси», по крайней мере — пока.

Было бы некоторым преувеличением сказать, что Билл проснулся отдохнувшим. Нет, он просто проснулся, что само по себе, в боевых условиях, являлось громадным достижением. Ноги у Билла слегка затекли, ибо он просидел в своем кресле, питаясь не пойми чем и общаясь исключительно с компьютером, благо остальные члены экипажа — генерал в счет не шел — его попросту игнорировали, несколько недель. Тем не менее проснуться после битвы было лучше, чем не проснуться вообще.

Сон Героя Галактики прервался самым неожиданным образом. Прямо над ухом Билла зазвенел будильник, а затем раздался трубный глас:

— Подъем! Подъем! Подъем!

Билл судорожно дернулся, попытался вскочить, зашипел от боли, когда в тело вонзились кольца гипноспиралей кресла, и мигом стряхнул с себя остатки сна.

Видеоэкран переливался всеми цветами радуги. На нем, торопливо сменяя друг друга, вспыхивали надписи: «Опустить монету или залог! Немедленно опустить монету или залог! Это приказ! Опускай монету, осел! Шутки в сторону! Опускай монету или залог, иначе ты погиб!»

Билл схватил последний четвертак, сунул тот в паз машины, нажал кнопку вхождения в боевой режим и принялся высматривать цели.

На экране появилось изображение небосвода, который испещряли многочисленные черточки — судя по всему, звездолеты имперской флотилии, поскольку ни одну из черточек не окружал красный ореол. Внезапно изображение поползло вверх. Билл догадался, что «Мир на небеси» вошел в пике и вот-вот начнет атаку.

Земля озарилась оранжевыми вспышками. То были, должно быть, выхлопы ракет. Однако вырви-глазнийцы молодцы: сумели за ночь восстановить свои пусковые установки! Краем уха Билл услышал за спиной звяканье монет — похоже, разменный автомат самостоятельно сообразил, что стрелку сейчас не до обычной процедуры.

Как и накануне, противник уделил лишь толику внимания бомбардировщикам и сосредоточил огонь на звездолетах. Билл взялся уничтожать ракеты, нацеленные в те корабли, которые охраняли флагмана, однако вскоре у него прибавилось забот, ибо враги, по-видимому, твердо вознамерились лишить флотилию командира.

Звено вырви-глазнийских истребителей, которое вынырнуло откуда-то с тыла, предприняло попытку отсечь «Мир на небеси» от остальных звездолетов. С помощью стрелков других кораблей Билл разрезал нахалов лазерными лучами на мелкие кусочки.

Тут на экране замерцала строчка: «Склад боеприпасов — 1000 очков». Билл отчаянно нуждался в очках, поскольку решил во что бы то ни стало заработать двенадцатичасовую увольнительную. Поэтому он выпустил ракету прежде, чем перечитал, шевеля губами, сообщение на экране.

Противник открыл стрельбу из лазеров, норовя уничтожить реактивный снаряд в воздухе. Билл воспринял это как личное оскорбление. Он лихорадочно давил на кнопки и вертел рукоятки, направляя ракету сквозь полосу заградительного огня к красному пятнышку в углу экрана, которое обозначало дверь склада. В сравнении с отражением вражеских атак это было почти приятным развлечением.

Он заставил ракету обогнуть лазерный луч, уклонился от вражеского залпа, счастливо миновал скопище обломков, увернулся от очереди трассирующих пуль, разминулся с истребителем, повел снаряд в облет здания, вынудил перепрыгнуть через забор и пронзить купу деревьев, за которой на незначительном удалении и находилась искомая дверь.

На двери было что-то написано, однако всякие картинки отсутствовали, поэтому разобрать надпись оказалось не так-то легко. Однако Билл справился — как раз перед тем, как ракета угодила точно в намеченную цель.

Надпись гласила: «Бомбоубежище. Максимальная вместимость — 600 гражданских лиц».

Биллу показалось, что тут что-то не так.

Ведь генерал Мудрозад утверждал, что мирному населению ничто не угрожает. Ну да! Билл запомнил слова генерала потому, что те как-то не вязались с практикой имперского командования, которая заключалась в следующем: гражданских необходимо убивать, чем больше, тем лучше, иначе они потом возьмутся за оружие и устроят партизанскую войну.

В общем-то, идея пощадить мирное население представлялась вполне разумной, несмотря на всю свою нетипичность. Билл и сам принадлежал когда-то к гражданским лицам, и в ту пору, если только не подводит память, мысль о смерти его вовсе не прельщала. Теперь же он собственными руками отправил на тот свет шесть сотен ни в чем не повинных людей!

Но компьютер не может ошибаться! Ведь на видеоэкране было написано: «Склад боеприпасов»!

Так или иначе, Билл пребывал в затруднении, и выхода не предвиделось. А посему он решил переложить ответственность на командирские плечи.

Генерал ответил на вызов почти сразу: его изображение возникло, как и раньше, в левом верхнем углу экрана. Мудрозад сидел перед обзорной панелью и наблюдал за разрывами бомб, сопровождая каждый довольным смешком.

— Что тебе нужно, сынок?

— Сэр, мне кажется, я только что взорвал гражданское бомбоубежище!

— И что же?

— Разве вы не приказывали не трогать гражданских?

— Разумеется, приказывал. Однако на войне как на войне. Чем ты обеспокоен, Билл?

— Сэр, компьютер начислил мне за бомбоубежище 1000 очков, как будто то был склад боеприпасов!

— Значит, все в порядке. — Мудрозад хихикнул: панель показала ему очередной взрыв. — С чего ты взял, что попал именно в бомбоубежище?

— Так было написано на двери, — отозвался Билл после непродолжительного раздумья.

— Сынок, не верь вражеской пропаганде! — заявил генерал и рассмеялся добродушным смехом, которому научился в Имперской академии военных героев. — Ни за что и никогда! — Он прищурился и поглядел на свой экран. — Займись-ка лучше тем истребителем, который приближается к нам, если, конечно, не хочешь заночевать в раю.

Бесконечные часы тренировок не пропали даром. Билл аккуратно исполосовал истребитель, потом перещелкал как орехи устремившиеся к звездолету ракеты.

Битва продолжалась. Как выяснил Билл, можно привыкнуть даже к непрерывному притоку в кровь адреналина, особенно когда нет времени перевести дух. Едва расправившись с воздушными целями, он немедля переключался на наземные, которых насчитывалось гораздо больше, чем представлялось возможным уничтожить, а в следующий миг вновь отражал атаку с воздуха.

Сражение затягивалось; оно было каким угодно — напряженным, утомительным, кровопролитным, — но только не интересным.

Какой-никакой интерес возник лишь после обеда.

Билл приноровился подстреливать вражеские самолеты и ракеты поодиночке, методично выбирая очередную жертву среди множества надвигающихся целей. Постепенно у него сложилось нечто вроде распорядка действий. С двумя снарядами или летательными аппаратами он без труда разбирался сам. Три мишени на экране требовали известной сосредоточенности, с четырьмя приходилось попотеть, с пятью и выше — срочно просить помощи у стрелка с того корабля, который следовал в кильватере «Мира на небеси». Как раз после обеда на экране засветились красным целых одиннадцать черточек — пять истребителей и шесть ракет.

Билл выпустил ракету с тепловой системой наведения, а следом — «разумную», которая поразила истребитель, тогда как первая перехватила один из реактивных снарядов противника. Затем взялся за лазеры, посредством которых подорвал три вражеских истребителя заодно со своим, а стрелок соседнего корабля уничтожил еще два, прежде чем отвлекся на защиту собственной посудины.

Билл отправил в свободный полет две дополнительные ракеты, а потом вновь принялся орудовать лазерами. Какое-то время спустя все было кончено.

Общее количество уничтоженных целей равнялось десяти; то был личный рекорд Билла.

К несчастью, одиннадцатая цель, последняя из ракет, про которую Билл в запарке совершенно забыл, угодила прямиком в одно из немногих уязвимых мест генеральского звездолета.

Раздался оглушительный взрыв, и «Мир на небеси» свалился в пике. Затрезвонили сигналы тревоги. Билла вдавило в кресло, привязной ремень впился ему в живот, чуть было не перерезав Героя Галактики пополам. Видеоэкран ослепительно засиял красным, на фоне которого замигали голубые буквы: «Приготовься умереть! Приготовься умереть! Мы падаем! Приготовься умереть!»

Вслед за тем на экране как бы открылось окошечко, в котором обрисовалось хорошо знакомое лицо.

— Я хотел бы поблагодарить экипаж за мужество и героизм, — произнес генерал Мудрозад. — Большое спасибо, что не подвели меня в трудный час. Мне очень жаль, но я не могу разделить с вами славу, которая сохранится в веках. Как вам известно, нас подбили, а я занимаю слишком ответственный пост, чтобы допустить свою гибель или сдачу в плен. Я покидаю корабль на спасательной шлюпке. Желаю вам всяческих успехов, в первую очередь — уцелеть при катастрофе. Если вас захватят в плен — а так и случится, если вы не погибнете, — пожалуйста, не забывайте, что должны умереть под пытками, но не проронить ни слова. Не то чтобы вы знали что-нибудь важное, однако главное — соблюсти принцип. Помните: если падете смертью храбрых, вас ожидает поощрение. В противном случае тех, кто спасется, отдадут под суд, а потом расстреляют как дезертиров. Удачи! Да пребудет с вами Господь!

Речь Мудрозада была поистине вдохновляющей, а его прощание с солдатами — неимоверно трогательным, тем более в сравнении с напутствием, которым снабдил своих десантников капитан Кадаффи.

Едва генерал умолк, заиграла музыка. Невидимый оркестр исполнял широко известный гимн «Все ближе и ближе к раю», а понизу экрана побежали строчки куплетов. Верхнюю же часть заняла восхитительная панорама звездного неба, которое отважно бороздила спасательная шлюпка, уносившая прочь генерала.

Билл в очередной раз приготовился к смерти.