Глава 8

Оружие, которое продемонстрировал пиррянам фэдер Паоло Фермо, оказалось довольно забавным. Называлось оно несколько мудрено — катализатор распада и представляло собой маленькую биохимическую бомбочку. Вопрос доставки ее к цели был делом десятым. Понятно, что заряжать подобными пулями пистолет мог только самоубийца, ну а любые дальнобойные орудия, равно как и традиционный метод бомбардировки с воздуха годились вполне. А принцип действия заключался в следующем.

Как только активное вещество вырывалось из капсулы наружу и поражало живую цель, цель сама превращалась в бомбу. Любая протоплазма надувалась большим пузырем, а в итоге лопалась, разбрасывая вокруг себя в радиусе нескольких сотен метров тысячи новых таких же бомбочек. Скорость разлета позволяла пробивать обычный скафандр или средней толщины панцирь какого-нибудь незамысловатого зверя.

Фермо не поленился продемонстрировать действие катализатора распада на небольшом лабораторном полигоне. Под толстостенным стеклянным колпаком суетились довольно неприятного вида зубастые зверьки со сморщенной кожей и длинными хвостами — этакие крысы побритые. Явно не моналойского происхождения. Темная безволосая кожа карикатурно напоминала аборигенов планеты, но зубы... Здесь таких не отращивали. Крошечный шарик размером с булавочную головку в считанные минуты превратил все поголовье крыс в большую кучу гниющих останков, а весь колпак изнутри заляпало кровью вперемешку с зеленовато-серой гадостью непонятного состава.

«Отвратительное оружие», — подумал Язон.

А у Стэна, ну прямо глаза разгорелись. Язон догадывался о чем может думать истинный пиррянин. А Фермо еще возьми, да и скажи:

— Отличное, кстати, средство для очистки планет от агрессивных форм биологической жизни.

— А жить-то как потом, на такой планете? — поинтересовался Язон.

— Ну, будут конечно, некоторые проблемы. Однако проверено уже на опыте, в течение года растительность восстанавливается полностью. А вот животных приходится импортировать.

— На людях тоже проверяли? — задал Язон следующий вопрос.

Фермо странно замялся, потом не менее странно ответил:

— Мы? Нет.

Язон решил не уточнять, кто — да, и повернулся к пиррянину:

— Нет, Стэн, и не думай, для Мира Смерти такая штука не подойдет. Наши мутанты, надо полагать, адаптируются к катализатору распаду недели за две, а то и быстрее, а вот человеческая популяция боюсь сойдет в ноль за то же время.

— Что вы, что вы, — затараторил Фермо, — у нас же в комплекте с катализатором поставляются идеальные системы защиты.

Он говорил, словно продавец газонокосилок, объясняющий бестолковому покупателю, как обеспечить безопасность детей от этой якобы адской машинки.

— Это понятно, — сказал Язон, все сильнее раздражаясь, — но какое отношение имеет ваш катализатор к решению нашей сегодняшней проблемы. Высокотемпературные монстры — это же не биологический объект.

— А вот позвольте с вами не согласиться! Кто знает, кто знает, — хитро улыбнулся Фермо.

— То есть вы хотите сказать, — искренне удивился Язон, что сложное органическое вещество, являющееся катализатором известных процессов в углеродной протоплазме при комнатной температуре, будет играть такую же роль при двух тысячах градусов для тканей состоящих из соединений серы? Вас где химии учили?

— В университете Харибэя.

— Высокий класс, — похвалил Язон, а про себя подумал: «Если только не врет». — Ну и?..

— Элементарно, мой друг. Конечно, для монстров понадобится иное вещество, но, согласитесь, сам принцип... По-моему то, что нам надо. Мы уже думаем над этим, предлагаем и вам подумать.

— Идею понял, — сказал Стэн. — Образчик такой бомбочки дадите? Я бы взял у вас прямо сейчас.

— Прямо сейчас не получится, — возразил Фермо. — Любое оружие стоит денег. Мы, конечно, ваши должники, но все финансовые вопросы решает у нас Крумелур. Давайте подождем до его возвращения.

— Давайте, — согласился Язон. — Теоретическое знание принципа — это уже много. Стэн начнет думать над задачей непосредственно сегодня.

— Успехов вам, — сказал Фермо любезно.

И они уже повернулись, чтобы уйти, когда Язон, словно вспомнив внезапно, бросил уже на ходу, нарочито по-итальянски:

— А что вы делали на планете Эгриси, Паоло?

— Содержал отель, — ответил тот тоже на родном, ничуть не смутившись, и добавил мечтательно: — Славные были времена! А вы об этом, простите, в межзвездном справочнике вычитали?

— Нет, — честно признался Язон, — мне тамошний портье рассказал, когда я на Эгриси к царю Сулели в гости прилетал, ну и немножко повздорил с ним.

Всю эту информацию Фермо как бы пропустил мимо ушей и Язон решил задать еще один вопрос:

— А на Скоглио?..

— А на Скоглио, друг мой, — не дал ему договорить Фермо, — я родился, вырос, учился и работал. Звездолеты строил, между прочим.

— Чтобы потом их угонять, — изящно дополнил Язон.

— Угнал я только один звездолет, — откровенно признался заявил Фермо, переходя при этом на меж-язык, чтобы и заскучавшему без знания итальянского Стэну понятно стало. — В конце концов, вы-то, уважаемый Язон динАльт, Баухилл и как вас там еще — тоже не большой любитель работать где-нибудь за скромное жалование или трудиться на ферме. Правильно?

— Правильно, — кивнул Язон. — Я привык получать гонорары за работу.

— А-а-а! — радостно воскликнул Фермо. — Теперь это так называется! А по мне, что звездолет угнать, что казино обчистить — с точки зрения межзвездного законодательства, все одно.

— Друг мой, — проговорил Язон с достоинством и специально передразнивая любимое обращение Фермо, — вы располагаете весьма устаревшими сведениями о моей персоне. Язон динАльт уже много лет подобной мелочевкой не занимается. Арриведерчи! Пошли, Стэн.

И они удалились из арсенала широким, но быстрым шагом, оставив последнее слово за собой.

Свежепоседевшие волосы Арчи в буквальном смысле стояли дыбом от переполнявшей его голову информации и всего происходящего вокруг. Юктисианец носился из «Оррэда» в «Арго» из «Арго» в Конкистадор», по полям и по горам он тоже носился то и дело, добирая среди трав и кустов какие-то необходимые для опытов природные образцы. Периодически, спасаясь от жары, он залезал под душ, где ему, как он утверждал особенно хорошо думалось. А после душа редко вспоминал, что надо вытирать голову, и уж тем более совсем никогда не причесывался.

Язон сильно недооценил своего друга, считая, что помощи от него в работе теперь не дождешься. Каждый ведь глушит смертную тоску по своему.

Один напивается до одури, другой нагружает себя физически так чтобы семь потов сошло и руки-ноги еле шевелились, третий сидит и медитирует, глядя в никуда. Арчи же, как типичный трудоголик, ушел с головой в работу, интенсивную как никогда. Спать он, похоже, совсем перестал, ел мало и все время на бегу, а пил... Ну, известно что мог пить Арчи, добровольно вступивший в союз моналойских наркоманов. Впрочем, чорумом он как раз баловаться перестал вовсе. Предпочитал натуральные соки или просто фрукты. И про мясо питахи Арчи не забывал. Причем, они с Язоном решили стратегические запасы фермера Уризбая не тревожить, а заказали себе целый контейнер непосредственно у Крумелура. Мясо питахи и впрямь отлично помогало в работе. Арчи, и без того имевший недюжинную память, совсем перестал заглядывать в справочники и словари, а к тому же его стали иногда посещать совершенно парадоксальные идеи, явно принадлежавшие далеким прадедам и всплывавшие откуда-то из глубины веков.

Словом, информация обо всем на свете катила таким бурным потоком, что оставалось вконец измученному ученому лишь наскоро систематизировать ее, да составлять новые программы для компьютера, позволяющие хоть как-то обрабатывать этот вал. Самому же осмысливать и тем более делать выводы было решительно некогда.

Ну, действительно, не успел задуматься над механизмом физиологического привыкания к чумриту в условиях Моналои, как появляются пресловутые сварткулы — черные шары с их немыслимыми подземными плантациями; не успел сделать выводов из чудовищной ментальной атаки на Миди, как приносят результат химического анализа, из которого следует не много не мало — открытие новой формы жизни, основанной в отличие от известных не на углеродных соединениях, а на производных серы; не успел задуматься над тем, откуда берутся среди людей мощнейшие телепаты, как Язон с Метой вступают в удивительный контакт со звездолетом кетчеров, который оказывается ровесником «Овна» и несет в себе такую бездну информации, какой хватит, чтобы сошли с ума десятки ученых, а не то что один Арчи Стовер. И это еще не все.

— Язон, — тяжело дыша, проговорил Арчи, — ты смерти моей хочешь, что ли? Не хватало мне для полного счастья только химических бомб, изобретенных хозяином отеля на Эгриси, да парочки другой слоновьих наездников!

— Не наездников слоновьих, а погонщиков, — терпеливо поправил Язон. — Слово «мэхаут», а правильно — «мэхоут» происходит с Земли, из древней страны — Индии. Именно так назвали там погонщика слонов. У индусов была наиболее высокая культура приручения и дрессировки этих выдающихся животных. Принято считать, что в Эпоху Великой Экспансии они и заселили планету Мэхаута вместе со своими слонами... А теперь наряду с высокоразвитыми технологиями мэхзаутцы (Или мэхаутяне? Фу, какое слово дурацкое!) передают из поколения в поколение и искусство обучения слонов самым различным делам. Не говоря уже о том, что слон — это символ...

— Язон, пощади! — взмолился Арчи. — Все это я смогу прочесть в соответствующем информационном файлике, когда мне потребуется.

— Не все. Я же сам был на Мэхауте, Арчи, и могу рассказать такое, чего ни в одной библиотеке нет.

— Спасибо, я не забуду о твоем предложении. Но сейчас лучше расскажи мне, как идут переговоры на Радоме.

— Пожалуйста. На данный момент известно лишь, что слоновий босс прибыл и начал торговаться. Результатов ждем.

— Как бы в результате вся пиррянская эскадра не рванула на Мэхаут, — проговорил Арчи, — или на Радом.

— Сам этого боюсь, — согласился Язон, — но давай надеяться на лучшее.

Арчи задумчиво покивал.

— Ну а как твоя теория? — поинтересовался Язон. — Объединение всех феноменов по общим признакам или что-то в этом роде.

— Теория почти готова, — рапортовал Арчи бодро.

— Я слышу это уж скоро год как.

— Не преувеличивай, Язон. И не дави на меня. Лучше пойди поговори с Экшеном. Мне не хватает некоторой информации именно с его стороны. Беда в том, что я совершенно не представляю, какие именно вопросы задавать. И вообще братяня твой абсолютно чокнутый. У меня с ним ни доверительной беседы, ни допроса, ни тем более научной дискуссии не получается. У тебя складнее выйдет, я знаю. Пойди поговори. Ладно? А потом впечатлениями поделишься.

— Хорошо, — согласился Язон.

Экшена он обнаружил в специальном реабилитационном отсеке «Арго». Тот сидел перед большим монитором и играл в сложную компьютерную игрушку «Стерео-бум», требующую от человека неординарного пространственного воображения, немалых математических знаний, ну и конечно, быстрой реакции. С последним у Экшена всегда было все в порядке, а вот первые две способности очевидно проснулись недавно на фоне общего психического сдвига. Язон сказал сразу после приветствия:

— Лучше б диковинных зверей пострелял. Не хочешь? У меня есть такая программа.

— Терпеть не могу! — ответил Экшен. — Ты когда-нибудь видел пилота, который любит водить звездолеты в виртуальной реальности?

— Видел, — сказал Язон. — Довольно много таких пилотов. Их же тренируют на компьютере, вот и втягиваются ребята. Я и сам это проходил.

— Ну, не знаю, не знаю, — пробурчал Экшен. — Я охоту воспринимаю только вживую. Суррогатная стрельба — все равно, что заменитель алкоголя: вкус воспроизводится точно, а эйфория нулевая. Кому это нужно, скажи?

— Псевдоалкоголь? Точно никому не нужен. А где такой гадостью поят? Я, например, ни разу не пробовал.

— Да есть одна планета, — рассеянно произнес Экшен. — Я сейчас и название забыл...

— Ты стал многое забывать в последнее время. Тебе не кажется? — спросил Язон.

— Пожалуй.

Экшен продолжал смотреть в экран, где сейчас додекаэдр схлопнулся вокруг пятигранной пирамиды, а влетевший сбоку шар наткнулся на путаницу возникших линий и красиво превратился в куб равного объема. После этого, разумеется, все замерло и высветилась строчка: «ИГРА ОКОНЧЕНА».

— Ну вот, опять проиграл! Все из-за тебя.

Язон ждал, запустит ли Экшен игру по новой, и молча стоял у него за спиной.

— Что ты стоишь, брат? Сядь, пожалуйста, я хотел с тобой поговорить.

Это был самый удачный вариант. Физически Экшен поправлялся быстро, а вот с головой у него было многое не в порядке. И не только совсем постороннему Арчи, но и самому Язону не всегда удавалось вытянуть из несчастного охотника полезную информацию. Но уж если он сам захотел проговорить, шансов становилось существенно больше.

— Помнишь, Язон, ты много интересного поведал мне про астероид Солвица?

— Было дело, — кивнул Язон.

— А позавчера я узнал про этих тварей из преисподней. Твой рассказ о плантациях там, внизу, позволил мне сделать окончательный вывод.

У Экшена все выводы были окончательными. И теперь он выдерживал солидную паузу, то ли уже ждал вопросов и возражений, то ли просто нагонял важности на свое заявление. Но Язон терпеливо молчал, боясь спугнуть правильный настрой.

— Моналои — это тоже искусственная планета. Ты же не станешь спорить, что название ей дал именно Солвиц? Шутка гения! Ну, а полость внутри? С точки зрения нормальной планетологии — нонсенс. С точки зрения Солвица — идеальная конструкция для высокоорганизованной жизни. Монстры ваши — никакие не пришельцы инопланетные, а всего лишь очередное безумное творение нашего общего друга. Ты же сам знаешь, Язон, нет на свете никаких инопланетян, есть только люди с самыми разными паталогиями. Да еще их убогие создания — от примитивных транспортных средств до не отличимых от человека андроидов и чудовищных киборгшов. А Солвиц сотворил этих уродов, чтобы, как всегда, посмеяться над людьми. Вон какие милые получились черные шарики... Как вы их называете? Сварткулы? Вот эти кулы и есть настоящие хозяева планеты. Они и фэдерами крутят, как хотят. Это именно сварткулы заставили тупоумных бандюг создать на планете плантации по образу и подобию подземных. А теперь фэдеры чем-то провинились, и черные в наказание наслалим на их поля монстров. Зря вы в это дело впутались, Язон. Некому тут помогать. И Солвиц — мразь, и фэдеры — подонки. А главное, ни того, ни других победить невозможно. Потому что Солвиц — это одно из воплощений дьявола, то есть неистребимого мирового зла. А фэдеры — это мафия, то есть организованная преступность в виде одного, пусть и большого, но ведь не единственнолго фрагмента. Отрубишь такую голову, на ее месте две новых вырастут. Мафия бессмертна. Так говорили много веков назад. Так же говорят и сегодня. Пойми, Язон, зря вы сюда полезли. Они бы и сами разобрались. А Крумелур со Свампом — психи ненормальные. Пригласить команду пиррян на Моналои! Это ж додуматься надо!..

— Кажется, подобные речи я уже слышал от некого Энвиса, — заметил Язон.

— Энвис — это кто? Ах, да... Тот, которого убили. Жаль, хороший был парень.

— Экшен, что ты несешь? Какой же он хороший парень, если это по его милости ты и сделался фруктовиком? Или скажешь, мы и тебя зря спасали?

— Не знаю, — проговорил Экшен на полном серьезе. — Может, и зря. Какой толк от этого спасения, если мне все равно до конца дней своих суждено коптить небо именно тут? В фэдеры меня не возьмут, в стридерах я уже был. Может побриться и в калхинбаи перекраситься?

— А ты сохранил чувство юмора, братишка! — по-доброму улыбнулся Язон. — Значит, еще не все потеряно. Так ты считаешь, что живешь на искусственной планете?

Язон выделил главное в потоке странных фантазий Экшена и попытался вернуть разговор к этой теме.

— Конечно, — кивнул тот. — Я просто уверен. Теодор Солвиц придумал на этой планете все — от ее центра, где вместо твердого ядра — пузырь с воздухом, до самой последней травинки, отравленной наркотиком. Посмотри вокруг, Язон, и задумайся: разве это нормальный мир, разве такое вообще бывает?! А Солвиц — типичный шизоид. Ну, представь себе для наглядности: полный идиот в психиатрической лечебнице окунает палец в чернила и возит им по бумаге, рисуя картинки. А вы все собираетесь и с умным видом, цокая языком, начинаете рассуждать: «Взгляните, коллега, на эту плавную кривую! Какая изящная зависимость величины А от величины Б! Ах, обратите внимание вот на этот строго параболический пик!.». Нету здесь никаких зависимостей и закономерностей коллега! Сплошной бред сумасшедшего.

— И что же делать? — спокойно спросил Язон.

— Сказать? Лучше всего уничтожте эту планету целиком и забудьте навсегда. Во всяком случае, это произведет на доктора Солвица впечатление.

— Спасибо, родной. Ты дал нам очень хороший совет. Конструктивный и добрый.

— Ах, ну да! — всплеснул руками Экшен. — Вы же все гуманисты. Ну, тогда оставьте в покое моналойскую цивилизацию. А для собственной безопасности окружите ее кольцом спецпатрулей Лиги Миров. Пусть никого больше не пускают в этот зачумленный мир. Была тюрьма, а будет лепрозорий.

— Какой лепрозорий, Экшен? Очнись! А как же мафия? Что с нею делать?

— Мафию надо выжигать каленым железом, — с неожиданной готовностью процедил Экшен сквозь зубы, равнодушие его в мгновение ока сменилось лютой злобой.

— Но она же бессмертна, — не удержался Язон от язвительного замечания.

И зря. Экшен замахал руками, как бешеный и заорал дурным голосом, а в глазах его уже стояли слезы:

— Уходи отсюда! Чего тебе надо?! Уходи! Отстань от меня! Это из-за тебя я проиграл отличную партию в «Стерео-бум»!..

— Тека, Тека, — прошептал Язон в браслет связи. — Зайди к Экшену, ему опять нехорошо...

А Язону и самому было теперь нехорошо. Конечно, у плохо дружившего с головой Экшена концы с концами не вполне сходились, но немало было и разумного в его сбивчивых рассуждениях. Определенная логика точно прослеживалась. И логика эта наводила на грустные мысли.

Язон оказался не готов сразу идти к Арчи, и для начала, чтобы успокоиться, просто налил себе стаканчик чорумовки, очищенной по собственному рецепту и смешанной пополам с отличным солодовым виски. А потом, когда в голове стало ясно и чисто, вышел под открытое небо. И закурил. И снова была ночь, и тихая перекличка моналойских птиц, и золотая россыпь звезд над головой. Но только Миди лежала теперь в коме, а Мета была далеко-далеко. Только Арчи рядом, но почти такой же одержимый, как Экшен, не хотелось снова нырять с головой в бесчисленные научные гипотезы. А просто поговорить по душам — не с кем. Не с кем поделиться своею тоской.

Он молча выпускал дым в небо и смотрел на звезды, чувствуя себя безмерно одиноким и покинутым всеми на свете.